– Все и так, и все не так, – бурчал Портенум, который словно и сам побаивался гахов, хотя ведь принимал возле своей землянки не только старейшин из ближней деревни, но и из дальних, чуть ли не от самого Кадаха.

– Что так, что не так? – чуть резче, чем следовало, спросила Портенума Кама, которая два последних месяца только и занималась изучением странного, щелкающего с присвистами гахского языка да продолжала ночами танцы с мечом за низким коньком стариковой лачуги.

– Все не так, – кряхтел Портенум. – Мечом меньше маши. За нашей лачугой во всякий раз дозорный приглядывает. Гахи в темноте видят. Уже перемалывают между собой, что девка-убийца у меня на постое. А если убийца, значит, не на постое, а в карауле. А если в карауле, выходит, не доверяет старик Портенум гахам, а значит, никакой он не угодник, а засланный людьми соглядатай. А соглядатаев, чтобы не высмотрели что, нужно убивать.

– Сколько ты уже здесь живешь? – спросила Кама.

– Долго, – ответил старик.

– Очень долго? – прищурилась Кама.

– А ты бы у Виз Вини спросила? – таким же прищуром ответил Портенум.

– Не говорит она со мной, – поморщилась Кама. – Мало говорит.

– Если говорит мало, значит – золотом сыплет, – задумался старик. – Выходит, что много сказать хочет, если мало говорит. У тебя память хорошая, вон как гахский говор схватываешь, так что вспоминай все, что Виз Вини тебе сказала, да пересыпай в голове. Надолго хватит.

– Ты тоже так поступаешь? – спросила Кама.

– Случалось, – кивнул Портенум. – Особенно в первое время. Когда мы тут с ней вдвоем остались.

– Вдвоем? – не поняла Кама.

– Вдвоем, – ответил Портенум и добавил, укладываясь на постель. – Так что когда сюда гахи пришли, а до них еще и всякая другая нечисть, то я тут уже за старожила считался. А то бы, думаешь, так бы меня и терпели эти… тритоны…

– Так ты… – наморщила лоб Кама.

– Спать, – отрезал Портенум, повернулся на бок и вскоре засопел, как сопят все старики.

Что же получается, старику не меньше тысячи лет? И Виз Вини столько же? Ну, с Виз Вини еще можно согласиться, она ведь вроде акс, хотя и ни словом больше не возвращалась к этой теме, а все равно – сказанного однажды хватило. Как молвила она, когда встретила почти шесть лет назад Каму и Эсоксу на краю пропасти у Змеиной башни? «Я не человек. Я акс». И много ли она вообще сказала за эти годы слов Каме? Ведь говорила что-то… Но мало, очень мало. Когда еще вела Каму и Эсоксу от пропасти по северному, голому берегу Аббуту к руинам Эссуту, среди которых высилась башня Ордена, предупредила, что болтать не любит, говорит только тогда, когда не может не сказать. Да и не до разговоров сейчас. Ей не говорить нужно, а слушать. Слушать, как дышат, как идут, как смотрят ее гостьи. Но, видно, гостьи настолько были поражены явлением на краю пропасти удивительного существа, так пытались высмотреть в ней отличие от обычной женщины, что уже на второй день пути Виз Вини скривила губы и разрешила спутницам задать ей по одному вопросу. По единственному, но уж на него она ответит так, как сможет.

– Зачем мы тебе? – спросила ее Эсокса. Успела уже немного прийти в себя даккитская принцесса, но все еще шла, стиснув зубы и морщась от боли и немощи. И Виз Вини видела ее упорство и даже кивала одобрительно, хотя дорогу выстраивала нисколько не соотнося ее со слабостью спутниц.

– Вы мне? – удивилась Виз Вини, сдвинула брови, протянула было с интересом. – Я-то была уверена, что это я вам нужна. Или нет? Вот ведь как складывается?

Помолчала немного, но улыбку на лицо натянула.

– Хорошо. Я отвечу. Я не служу ни тем, кто правит в Анкиде, ни тем, кто правит в Эрсетлатари. Хотя бы потому, что нет теперь среди правителей никого, кто мог бы ясно разглядеть беду, нависшую над этой землей и этим небом.

Не над этой землей. – Виз Вини с усмешкой поймала недоуменный взгляд Камы на безжизненный берег, черную воду, серое небо. – Надо всей землей. Но если эту беду не остановить, то этот берег покажется на фоне всей остальной земли цветущим садом. Я этого не хочу.

– И для этого ты хочешь взять нас в свой орден? – нахмурилась Эсокса.

– Пока что я хочу привести вас туда, где вы сможете отдохнуть, – задумалась Виз Вини. – А там посмотрим. Но, чтобы вы знали, весь мой орден – это я одна. Случался у меня народец числом и побольше, но сейчас я всех распустила. Разве только старик один живет не так уж далеко от моего убежища, но он не из моего ордена. Так что я им не правлю. А то бы и его отпустила. И вас не задержу против вашей воли. Но предложу, конечно, поучиться чему-то. Может быть, и дело подходящее для вас найду? Конечно, если и вам не хочется, чтобы ваша земля стала вот такой же. Или хуже.

– Что мы можем? – прошептала Эсокса. – Разве только погибнуть?

– Ну, я бы не спешила с гибелью, – понизила голос Виз Вини. – Но обещать славный исход легкой битвы в виде доброй пирушки не могу. Даже для самой себя. Но уж поверьте, если бы вы ничего не могли, я бы не разгуливала по Сухоте и не торчала так долго у Змеиной башни. Все-таки ни трактира, ни постоялого двора поблизости.

– Что мы можем? – повторила вопрос Эсокса.

– Иногда лишь следует оказаться в нужное время в нужном месте, – негромко заметила Виз Вини. – Необязательно для того, чтобы убить кого-то. Порой того, кого нужно убить, убить невозможно. Может быть, для того, чтобы не дать кого-то убить. Но главное, для того, чтобы он… – Виз Вини вдруг на мгновение помрачнела, словно печать прожитых столетий легла на ее лицо, – чтобы он не вернулся. И я не знаю, когда случится это время. И я не знаю, где это место. Но вы должны быть готовы к этому. Ты?

Она повернулась к Каме.

– Я? – не поняла Кама, которая слушала Виз Вини как завороженная.

– Твой вопрос, – напомнила Виз Вини и добавила: – Но скажу сразу, я не устраивала так, чтобы и ты, и твоя подруга лишились крова, родных и оказались без средств к существованию. Слишком сложный и слишком долгий путь. К тому же я никогда не делаю… так. Я убеждаю. И те, кого я не смогла убедить, живут долго и счастливо. Чаще всего.

– Если живут, – подала голос Эсокса.

– Всякое случается, – ответила Виз Вини. – Твой вопрос, девочка.

– Вот. – Кама приложила руку к груди.

– Я знаю, – кивнула Виз Вини. – Ты сможешь спрятать это даже от акса, но я знаю.

– У меня там… – Кама зажмурилась. – Об этом говорят, словно о камне. Об одном из шести. Или об одном из семи. Об одном из тех камней, что сияли на груди…

– Лучезарного, – сказала за Каму Виз Вини. – Что ты хочешь узнать? Сразу замечу, эта задачка может оказаться не на мой зуб.

– Семь камней, – проговорила Кама. – Семь звезд. Семь и семь. Семь огней на груди Лучезарного и семь огней вокруг Бледной звезды. Семь огней, семь звезд, что разлетелись искрами над Анкидой и выжгли древние святыни, и семь камней на груди губителя – это… одно и то же?

– Вот даже как… – задумалась Виз Вини. – Что ж. Я отвечу. Отвечу то, что думаю по этому поводу, хотя сказать точно не могу. Я не могу свидетельствовать о падении Бледной Звезды, как не может свидетельствовать об этом никто из аксов. Думаю, что не может. Хотя свидетели могли еще остаться… Я появилась здесь несколько позже…

Вновь словно старость и немощь тенью накатили на юное лицо Виз Вини. Она даже пошатнулась, но затем открыла глаза, улыбнулась и проговорила почти весело:

– Я не думаю, что это одно и то же. В противном случае, я должна была бы увериться, что тот огонек, что ты хранишь в груди, однажды, к примеру, выжег дотла святыню Бараггал. Но я допускаю, что искра от той звезды сохранилась, и теперь она в тебе. Или одна из семи искр. Понимаешь?

– Но что это? – сдвинула брови Кама.

– Тебе разбираться, – пожала плечами Виз Вини. – Может быть, один из источников силы, может быть, одно из отверстий в сущем, через которое льется… свет. Или не свет. Я не знаю. Может быть, ты думаешь, что долгая жизнь умножает разум? Только учение, дорогая, только учение и знания, которые ты приобретаешь в учении…